Евгений КОЗЛОВСКИЙ ЭТЮД 23 (Ногу свело. "Счастлива, потому что беременна: синий альбом"; Сексуальные меньшинства. "Некрофилия") Разрушать, вообще говоря, куда легче, чем созидать. Хотя разрушители тоже нужны. Они расчищают место для новой постройки. Ну то есть такие, утилитарные, полезные разрушители. Бывают еще разрушители вредные - вроде, знаете, вандалов и прочих гуннов. Хотя, стоит взглянуть с отдаления веков, выясняется, что и они расчищали место. Ибо то, чему стоять еще положено, разрушению подвергается редко. Но, поскольку разрушать легче, имена разрушителей (за исключением концептуального случая с Геростратом) в истории обычно не остаются. Кто такие Браманте, Росси, Казаков, Расстрелли более или менее известно любому слегка образованному человеку. Но боюсь, что даже историки архитектуры затруднятся назвать имена людей, расчищавших место под постройки вышеупомянутых фигур. "Ногу свело" расчищают. Единственная попытка что-то утвердить (возможно, я купился, и тут тоже расчистка и пародия), предпринятая в песне "Четыре друга": "К нам спешит, к нам спешит Кришна в облаках, вместе с ним - Иисус, Будда и Аллах...", - мелодична и мила, но очень уж в смысле архитектуры вторична и беспомощна, куда ей до "по Голгофе бродит Будда и кричит: Аллах акбар!" БГ. "Ногу свело" свело, думаю, не столько ногу, сколько голову или скулы - ото всей этой пропаганды добра, которую злые дяди коммунисты навешивали, как лапшу на уши, много-много лет, и если даже у мальчиков в то время уши были слишком маленькими для хорошей порции лапши - не с неба же мальчики явились, а выросли в семьях со вполне взрослых размеров ушами. Где-то в Библии еще было сказано про то, как у детей сводит скулы от того, что отцы пили кислое вино. (Не удержусь от анекдота: кстати и в скобках. В разгар застоя вызывают в КГБ писателя и увещевают: "Вы же талантливый человек. Вы отлично умеете писать. Чего ж вы все описываете какую-то помойку. Неужели в нашей жизни нет ничего хорошего, светлого? Любовь, дружба... Материнство, наконец." А писатель и отвечает: "Я бы от всей души. Да у меня анатомический дефект. Когда я родился, у меня не оказалось век. Доктор пожалел меня и тут же пересадил на это место крайнюю плоть. И вот с тех пор у меня - х....й взгляд на мир.") Сами "Ногу свело" (хоть и в инверсном смысле, да это не важно) говорят с буклетика про "пародию на американский стиль пропаганды здоровой семьи" - что ж, тоже верно. Американское общество, судя по моим наблюдениям, запропагандировано и заиделогизировано едва ли не круче, чем было в свое время наше: вспомните хотя бы голливудские фильмы с их, как правило, счастливым концом и пропагандой мужества всегда побеждающего одиночки, борца со злом. Потрясающе знакомые победные трубы в "280 днях" (скорее все же советские, чем американские; под такой аккомпанемент спета Кобзоном половина репертуара), призывно-комсомольско-героическая интонация... "Пусть вешняя вода смывает пот с тебя, а теплый ветер семя принесет..." О, да! Вода непременно (и очень стилистически точно) "вешняя", а семя приносит именно теплый ветер, потому что при такой романтике и героизме даже намек на технологию реального приноса семени - неуместен. Помните у Евтушенко: "И вершина любви - это чудо великое: дети!" Очень похоже! "Ногу свело" не упускают, кажется, ничего "святого": кроме материнства ими высмеяны физические недостатки и уродства ("Лилипутская любовь", "Лысая девочка"), болезни ("Не жилец", "Недуги"), человеческое достоинство ("Голый клоун"), милосердие ("Московский романс"), наконец - смерть ("В последний путь"). Точнее - их стандартное представление в нашем (и, возможно, американском тоже, но что нам до Америки!) общественном сознании. Это хорошо. Это правильно. Это не вредно, а полезно. Каждую вечную ценность человек должен открыть для себя сам, и это как раз тот случай, когда "подсказка общественного сознания" идет только во вред. Все равно никто не пройдет в жизни ни мимо любви, ни мимо смерти, ни мимо милосердия... Цены не было бы такому разрушению лет тридцать-сорок назад, но тогда за него непременно посадили бы или устроили автомобильную катастрофу. Впрочем, именно тогда пошли в народ краткие предтечи ногусвеловых песенок: "Голые бабы по небу летят: в баню попал реактивный снаряд", "Папа у Миши работает в морге - Миша от свежего мяса в восторге" и тому подобное, что у каждого хранится в том или ином количестве где-то в загашниках памяти. Но немножко песенки "Ногу свело" и инфантильны. Вернее - сама их художественная позиция. С другой стороны, установлено, что, чем моложе человек, с тем большей радостью принимает он все эти истории про реактивный снаряд и Мишиного папу. "Ногу свело" любит и мой восемнадцатилетний племянник, и двадцатипятилетняя падчерица. А жена, которая постарше, сказала, что ей сразу все понятно и потому - скучно. И еще добавила, что вряд ли это сознательные пародии. Это им так, мол, поется, а публике нравится - вот они и дальше поют. М-да... если честно... Все (почти все) сделано изящно, временами - просто гомерически смешно, как, например, те же "280 дней" или блестяще придуманный и исполненный "Московский романс". Однако очень трудно представить себе, что это захочется слушать больше одного (ну - двух-трех, если сразу не все разберешь) раза. Совершенно как капустник, который бывает искрометен и уморителен, но, как правило, одноразов и не тиражируется, разве что после - в рассказах о нем. В отличие от спектаклей, которые по заданию в большинстве своем пытаются не разрушить, не расчистить, но созидать. Спектакли-капустники тоже, конечно, бывают (взять хотя бы бессмертный "Обыкновенный концерт" Образцова), но это скорее исключение, чем правило. Единственное, пожалуй, что упустили высмеять "Ногу свело" - это ЛЮБОВЬ. Ту самую, из песен г-на Сюткина, "Блестящих" и Натали. Ранней Аллы Пугачевой. Марка Бернеса. Иосифа Кобзона. Ибо брак с горбатой лилипуткой, закончившийся выпадением из окна ("Лилипутская любовь") - это все же скорее брак, нежели любовь. А вот так... с переживанием... трепетом... ревностью и великодушием... с преодолением "годов и расстояний". "Посажу я на земле сады весенние, прошумят они по всей стране, а когда придет пора цветения, пусть они тебе расскажут обо мне..." И тут на помощь (или в качестве дополнения) "Ногу свело" приходят "Сексуальные меньшинства". Что касается их некрофилии как таковой - ее ровно столько (если не меньше), сколько в вечерних рассказах-страшилках в пионерском лагере. Или в анекдоте про барышню, дрожащую от страха во время ночного пересечения кладбища. Помните, ее берет под руку мужчина, чтоб проводить, а, когда кладбище кончается, она, восхищенная его смелостью, восклицает: "И как вы этих мертвецов только не боитесь!" А тот скромно признается, что тоже боялся. Когда был жив. Поэтому некрофилию оставим в стороне (я вполне могу представить мощное литературно-психологическое исследование этого явления; я до сих пор под впечатлением истории любви сельского дурачка к корове, гениально описанной Фолкнером в "Деревушке) - подлинной некрофилии здесь и не ночевало. Зато все сюжеты лирических песен, с простой подменой обычного, живого предмета любви на покойника, присутствуют в полной мере. Идеально это слышно в песне "Семь футов под землей", один к одному, включая стиль исполнения и даже тембр голоса, взятой из репертуара ансамбля "Браво" и от г-на Сюткина лично. "Ты глубоко от меня,= копать еще мне два-три дня, = но даже холод мне не сможет помешать = поддеть земли мощный пласт, = пробить киркой замерзший наст = и, откопав тебя, холодную, обнять..." Даже предпринятая ради удобства рифмовки перестановка технологических процессов (сначала все же надо пробить наст, а уж потом - поддевать пласт земли) не раздражает: столь явно разоблачен штамп сладкой лирики. (Должен заметить, что эта самая "сладкая лирика" бесит меня почему-то больше, чем высмеиваемые "Ногу свело" истории вроде "Человек родился" или "Красной Пашечки"). Прочие песни альбома "Некрофилия", как ни печально, менее интересны, потому что в песенке г-на Сюткина и ансамбля "Браво" все-таки заметно больше мелодичности, да и конструкция так прочна, что легко поддается прямому, путем едва ли не автоматической, как в текстовом процессоре, замены одного ряда слов на другой. Но здесь можно подметить и еще одну забавную деталь: братья Торч чуть ли не с наибольшим удовольствием из всего альбома поют именно сюткинскую песню. А мальчики из "Ногу свело" тоже явно наслаждаются пением таривердиевской (и, безусловно, одной и самых его удачных, ярких, народом любимых) "На Тихорецкую". Последние даже не знают, как ее испортить-исказить-спародировать, поэтому просто один из куплетов ревут не своими голосами, что, надо заметить, совсем не смешно, не изящно и не изобретательно. (Точно таким великолепно художественным приемом пытаются потрясти нас в последних альбомах и Александр Ф. Скляр с г-ном Сукачевым, но это заслуживает особого разговора). Братья Торч любят песни Сюткина. Господа, которым "Ногу свело", любят текст М. Львовского и мелодию М. Таривердиева. В чем все и дело. Лю-бят! Им нравится !То есть, все они - дети отцов со вполне взрослых размеров ушами. Что, впрочем, вполне естественно. Мне говорят: время такое. Ничего не создается. Нету силы в воздухе. Остается расчищать. Чтоб не сидеть вообще - сложа руки. Но сначала расчищать, а уж потом - как-нибудь, - это мы, если помните, уже проходили. Долго, кроваво, утомительно: "Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем..." С "затем" почему-то получилось как-то не так! И потому особо радует, что иногда все же встречаются и создатели. Например, тот же БГ. Или, что, возможно, менее очевидно - питерский же молодой человек, сидящий на траве с баяном. Федор Чистяков. Но он слишком интересен, чтобы говорить о нем вскользь. Я непременно посвящу ему отдельный этюд. Copyright 1998 текст от Евгения Козловского Другие этюды Евгения Козловского
Обзоры этого автора
[Первая страница]
|