Прежде чем начать делиться впечатлением от
содержания, поделюсь впечатлением от формы. Шесть этих дисков
вместе с шестью же свернутыми до размера футляра от компакта яркими
плакатиками помещены в коробочку намеренно
грубоватого картона, значками рюмок, зонтиков и стрелками, а также надписями "не кантовать", "наименование", "номер партии", "дата упаковки", "количество" и "емкость" вызывающую ассоциацию с блаженной памяти советских времен коробками, заключавшими бутылки болгарского вина. Надпись же "перед употреблением - покурить!" намекает на отличие. Коробка помещена в глянцевый пакетик с витой веревки ручками и черно-белым (и очень, замечу, живым) групповым фотопортретом музыкантов Чижовой компании. Каждый из дисков (разумеется, в той или иной мере) удивительно удачно оформлен, по высшему классу. Как долгие советские времена нам везло с разными сказками, мюзиклами и переводами, поскольку большим, настоящим поэтам не оставалось порою иного способа зарабатывать на жизнь, - так сегодня то и дело я встречаю превосходный дизайн компактов: видать, классных художников сегодня куда больше, чем желающих покупать их неприкладные работы. Словом - форма вызвала желание "иметь вещь" даже вопреки малопривлекательному (для меня) содержанию.
Отдельно замечу, что на вкладке первого диска приведены тексты всех песен Чижа.
Мне могут попенять (пеняли уже по поводу одного из этюдов о БГ), что тексты песен неверно смотреть отдельно от песен, что они на это не рассчитаны. Но тогда уж лучше петь на несуществующем языке - вроде как это делает Сергей Манукян. А если уж поют по-русски... К тому же, я и не смотрю на текст отдельно: я слушаю песни и сверяюсь с текстами, потому что с голоса понять что-то довольно трудно...
Но нет! Я не стану цитировать и нападать (разве что ниже, совсем уж кстати и понемногу). Я вообще не собираюсь на сей раз давать попесенного анализа. Хотя проделать его было бы совсем не трудно и, уверяю, ляпов в первом, "самом удачном", альбоме, нашлось бы куда больше, чем в "Полонезе" с его "трофейным Житаном".
Я не собираюсь этого делать хотя бы потому, что больше не хочу говорить о Чиже ничего плохого, ничего ругательного.
Прочитав внимательнейшим образом тексты и прослушав первый же альбом (в последующих, заключенных в винную коробку, многие песни повторяются, а когда не повторяются - становятся менее яркими, так что правы те, кто обращает внимание именно на первый альбом: там Чиж и есть в наибольшей мере тот самый Чиж, который собирает беснующиеся от восторга аудитории), я вдруг понял ужаснувшую меня и открывшую глаза на феномен штуку: Чиж, его соратники, его поклонники - это же растерянные дети, которые в свое время НЕ ПОЛУЧИЛИ ЛЮБВИ.
Именно так!
Им неловко говорить об этом впрямую. Поэтому они грубят, ерничают.
Им стыдно жаловаться...
Им бессмысленно упрекать маму: "почему ты меня не любила?". Но они все равно это делают - пусть завуалировано, даже от себя самих.
У них и с женщинами потому такие странные, не мужские отношения, ибо их женщины - это те самые мамы, которые недодали любви, когда она была совершенно необходима!
Им никто не читал в детстве вслух Толкиена или Кэролла. Никто не заботился об их образовании и культуре - скорее всего, потому что те, кто должен был бы позаботиться по человеческому установлению (родителей, родителей я имею в виду, а не РОНО) - сами оказались не в курсе. Да и не до того им было.
А когда вовремя не получаешь вкус к культуре и привычку к образованию, очень уж редко хочется (и, главное, можется - точно, как с любовью; как с иностранным языком) догнать потом. И упоминание в словах "Глупенькой песни" Жоржа Дюруа совсем не убеждает, что автору удалось прочесть роман Мопассана: лирический герой очень мало похож на брутального и расчетливого наемника. Возможно, не была прочитаны даже "Алые паруса" Грина - почему бы иначе стал рассчитывать поэт на взаимность прекрасной Ассоли, ни в коей степени на собираясь становиться капитаном Грэем?
Лишенные любви, несчастные, обиженные дети...
Их нельзя ругать. Это безнравственно. Они прорвались на эстраду, чтобы, коль уж все равно поправить ничего нельзя, - пожаловаться вслух. Это та малость, в которой преступно им отказывать.
В их появлении и заявлении о себе громко вслух есть повод для самых серьезных социологических тревог (хотя из власть имущих, то есть имеющих некоторую возможность что-то на социологическом уровне переменить, тревожиться не будет никто, очевидно). Но никак - не для эстетических разборок.
Смешно, ведя такую жизнь, как вели мы с вами последние восемьдесят лет, надеяться, что не наплодишь соломенных (да и натуральных) сирот.
Но неужели - их так много? Что заполняют и переполняют все концерты, раскупают компакты, не ленятся написать старому дураку и послать его в анус?
Можно мечтать, что меньше. Можно надеяться, что где-то на три четверти когорта любителей и фанатов состоит из вполне (или почти) благополучных Томов Сойеров, с не раз психологически объясненной завистью глядящих на Геккльберри Финнов. Что, по выражению одного нашего популярного литератора-детективщика, мы имеем дело с "бунтом старшей группы детского сада против тихого часа".
Молодежь бунтует всегда. Она обязана бунтовать. Но печальный бунт г-на Чигракова наводит на не менее печальные размышления.
У него лично я прошу прощения за все мои наезды.
Правда, бывает, что даже лишенные любви сироты прорываются сквозь свою обиду, догоняют, наверстывают (Мартин Иден), порой - даже вписываются, - но такой силы духа мы не вправе требовать ни от кого.
Это - подвиг сугубо индивидуальный. Интимный. И крайне, замечу, редкий. Статистически.
1998 текст от 