<
Music Phone Banner

[win koi mac translit]



Евгений КОЗЛОВСКИЙ

ЭТЮД 6
(БГ:
"Чубчик",
"Лилит",
"Песни Александра Вертинского",
"Задушевные песни
[Квартет Анны Карениной]")

Как трудно на свете этом

Одной только песней жить...

Б. Даев. "Матросы" (из репертуара Александра Вертинского и Бориса Гребенщикова)

Дабы не вышло недоразумений по прочтении этюда или в процессе оного, ибо логика размышлений вполне может завлечь меня временами в коридоры, ведущие в прямо противоположную начальной сторону, скажу сразу и категорически: творчество Бориса Гребенщикова мне ОЧЕНЬ НРАВИТСЯ. И еще: возможно, БГ, как никто другой сегодня, отражает отсутствие у нации почвы под ногами, являясь (прибегну к постмодернисткого стиля цитированию) "зеркалом русского..." - многоточие в замену еще не придуманного определения текущего периода нашей истории).

БГ с самого начала, с робкого своего расползания сперва по Питеру, после - из Питера по тогда еще СССР на магнитофонных копиях, делал имидж. Делал вполне интернационально, не по совковому (чего стоит одна аббревиатура БГ, куда там бесфамильной, поскольку уникальной - Валерии!), не спекулируя на запретах. Это позволило выжить ему если не в холода, то в промозглую слякоть семидесятых. Это же (вкупе с талантом, о котором в подробностях - ниже) позволяет ему сегодня быть вполне на коне и выпускать по нескольку исправно раскупаемых дисков в год. И слава Богу!

Но этот же самый имидж поначалу с удивительной легкостью и убедительностью задуривал (и продолжает задуривать безо всякого, впрочем вреда) многие мозги, в том числе, например, мои; создавал эдакие эзотерические сообщества: "мы-то, мол, с вами понимаем, а кто не понимает - тот не наш..." - с блеском описанные в свое время бессмертным Андерсеном в "Новом платье короля". Не совсем, конечно, так: у БГ платье было (и есть) вполне реальное - только далеко не того покроя, каковой "всякий свой" должен видеть и каковым - восхищаться.

С полной ясностью суть и талант БГ открылись мне, когда я приобрел на Горбушке за весьма по горбушечным понятиям нескромную цену диск, где были записаны песни Александра Вертинского в исполнении БГ. Мне все это понравилось безумно - мои же близкие родственники, эстеты-практики и любители Вертинского, ругались и плевались на чем свет стоит, - и никаких моих страстностей и умностей не достало их разубедить.

Главная разница между исполнением Вертинского и БГ - в отношении к исполняемому. Вертинский, отвергнутый в свое время для МХАТа г-ми Станиславским и Немировичем-Данченко и, кажется, раненый этим досмертно, если не на всю жизнь - на долгое, во всяком случае, время согласился числить себя в эдаких автоиронистах: прекрасно, мол, понимаю, где лежат настоящая поэзия и настоящая музыка, и не претендую. Я артист специального жанра, легкого. Я готов надеть костюм Пьеро, побелить лицо мукою и рвать с эстрады страсти в клочья. Для неизысканной, но платежеспособной публики. Повторяю: понимаю, что настоящее не здесь, но то, что я это понимаю, позволяет это мое ненастоящее петь с высоко поднятой головой. И должно остановить благородных посвященных от кидания в меня холодными и тяжелыми камнями презрения и раскаленными ядрами полного игнорирования.

Мой отец, проведший бурные конец десятых - начало двадцатых в Одессе, где одно время обосновался, передвинутый на юг логикой гражданской войны, маэстро Вертинский, помнил как раз эти вот его выступления: в костюме Пьеро и с белым лицом. Семейная легенда гласит, что маэстро даже одно время ухаживал (так это в те поры называлось) за моей тетушкой, ослепительной и юной польской красавицей, - но не преуспел. (Я-то полагаю, что маэстро хотел "сорвать цветок наслаждения", как маэстро и полагается, а тетушка допускала "отношения" только через венец.)

И вот - БГ. Он поет песни Вертинского так, будто это безусловная, самого высшего разбора, поэзия и не менее безусловная, тоже разбора высшего - музыка. Вертинский не мог себе позволить такого подхода, БГ, отделенный десятилетиями, за которые маэстро АВ попал в классики, позволить себе это может, в результате чего в целом ряде привычно салонных поэзов и впрямь начинает читаться поэзия самого высокого разбора. И то сказать: граница между тем и другим зыбка; тот же Вертинский пел, к примеру, "Сероглазого короля", совершенно органичного в репертуаре, - и не было нужды, что сочинен "Сероглазый король" королевой российской поэзии ХХ-го века - Анной Ахматовой. (Сюда же, в строку: целого ряда своих лирических стихов периода "Короля" Ахматова, сделавшись королевой, стала стесняться, злилась, когда ей о них напоминали, особенно - когда напоминали восхищенно; впрочем, ей это нисколько не помогало и стихи все равно любили и любят до сих пор).

То есть именно этот диск открыл мне с очевидностью, что БГ больше всего нравится (и это лучше всего у него получается)... петь! Его слегка вибрирующий мягкий тенорок, музыкальный абсолютно и очень располагающий, если угодно - душевный, - и есть главное его достояние, главный талант. Но он питерец, он удивительно культурен: и через образование, и, как мне кажется - врожденно. Он отлично понимает, что сегодня (если, во всяком случае, хочешь стать БГ) петь просто просто, как Кобзон или Бернес, - невозможно, а петь, подобно Вертинскому, остраненно - поздно, проехали... И БГ создает некий эстетический бульон (тоже не слишком оригинальный, - для Петербурга, родины обериутов, во всяком случае, но и нельзя и не нужно быть оригинальным в конце века, fin du siecle, нужно просто знать и уместно применять все, что было выдумано в его начале), куда и переносит осознание места, позиции, понимание проделываемого и пр., пр., проч.

А сам - просто поет. И, когда он поет, слушать его удивительно приятно.

И его, БГ, популярность, тем, на мой взгляд, и вызвана, что людям нравится слушать его пение. Что люди готовы мириться (те, кому это надо; прочие просто не обращают внимания) с его стёбом, с его реминисценциями, с его не слишком демократическими стихами. Ибо столько дисков БГ не разошлось бы ни за что (да просто и не вышло бы), если б круг его поклонников ограничивался питерскими и околопитерскими тусовщиками, умеющими самым искренним образом восхититься "новым платьем короля".

"Детство прошло в "Сайгоне" = Я жил, никого не любя, = Была моя жизнь в обломе, = пока я не встретил тебя..."

(Текст взят из "Песков Петербурга" - "Будь для меня как банка", пронзительное любовное признание; "Сайгон", для непосвященных - тусовочное питерское кафе семидесятых возле площади Восстания: выпивка, травка, но еще более - эдакая игра в травку и выпивку. Бульон... Игра продолжается: на диске "Чубчик", в "Нью-Йоркских Страданиях", снова все крутится вокруг травы или кокаина. Лирический герой БГ не может не употреблять - сам же БГ вряд ли или что-то очень уж легкое и изредка - иначе никаких десятков дисков не получилось бы, очевидно.)

Как-то, когда началась чеченская война, БГ снова засветился, по телевизору (опять через Вертинского): "Я не знаю кому и зачем это нужно = кто послал их на смерть недрожащей рукой...". Контекст таков, что либо вообще этого в этот момент не петь. Либо петь на полном серьезе, с проникновенностью. Если угодно, завуалировано патетично. Но последний вариант БГ подходит вполне, ибо легенда о себе создана им настолько прочная, что уже и до смерти можно не озабочиваться обстановкой.

Но обстановка уже вошла в кровь, в привычку.

"Не слишком демократические стихи", о которых я упомянул выше, даются БГ легко и изящно. Они точны и талантливы. Писать такие очень даже трудно, как-то для пьесы нужна была стилизация - так у меня ничего и не получилось. БГ точен в каждой ассоциации, случайных слов у него не бывает, хотя все уже давно на потоке. Но он, кажется, в великие поэты и не рвется: стихи - тот же костюм Пьеро. Та же мука на лице, и мука - вполне качественная. Ударение в слове мука - на первом слоге.

"Чубчик" - диск, буквально выражающий самую суть этого процесса. Сам БГ (отлично, кстати, придумавший внешний вид диска с эдакой наклеечкой-развороткой, с цитатами из лубочных открыток времен первой мировой) дает к нему комментарий, начинающийся словами:

"На этом альбоме собраны записи разных лет, объединенные исконной русской тягой к застолью и стремлением петь песни во время оного. Данный сборник предназначается в помощь тем, кто песен не поет, однако стремится расцветить культурой свой стол (или же его отстутствие)".

Как у Пахмутовой "и вновь продолжается бой", у БГ и вновь продолжается создание имиджа: ""Ворон" и "Миленький" увековечены для истории в легендарной Титовско-Раценской студии на Фонтанке, 39, где-то во времена "Песков Петербурга" и "Вертинского"..." Чувствуете? Шутки шутками, но каждый должен знать о студии на Фонтанке, 39 (она ведь легендарная!), и про "Пески Петербурга" - а кто не знает - просто обязан почувствовать себя хоть слегка неполноценным и постараться узнать. (Чтоб не осталось "неприятного осадка" - приведу анекдот для пояснения идеи. Диалог двоих "новых русских":

- Знаешь, старик, после твоего последнего посещения у нас пропали серебряные ложечки...

- Да на фиг они мне нужны!

- Это я понимаю... Ложечки в тот же вечер нашлись... А вот неприятный осадок - остался".

О, да! Песня Дунаевского из "Веселых ребят" вся перекорежена и изъедена издевкой ("А мимо тещиного дома = Я все ж без шуток не хожу: = То "Тихий Дон" в окно засуну, то "Кама-сутру" покажу..."), хотя попала в этот разряд совершенно случайно и вполне могла быть спета БГ и всерьез. Но это так, скорее исключение, нежели правило. Что касается того же, к примеру, "Черного ворона" - спето с такой задушевностью, что и сам Бабочкин, пожалуй, позавидовал бы.

Забавное qui pro quo, связанное с "Шинкаревским романсом". БГ поет его так трагически и так проникновенно! А тут еще "доставай из кармана фугас" подворачивается и глагол "жировать" (давний вариант привычного "жить", употреблявшийся в первую треть истекающего века, может, кто помнит - "жировка"?) - я, не слишком себя обязанным считая знать все про митьков, почему-то воспринял поначалу романс, как нечто исторически-ностальгическое, из начала двадцатых с их мелкими эсерскими и прочими бунтами, покушениями и акциями (ту самую тусовку, из-за принадлежности которой так нелепо погиб Гумилев), даже кажется, что что-то я будто слышал про заговорщика тех лет, г-на Шинкарева, - и даже словцо "братушка" не сбивает меня (почему бы в двадцатые годы ему не быть популярным или хотя бы - пользуемым?), во всяком случае - не больше, чем "фугас" (оказавшийся, надо думать, на поверку 0,8-литровой бутылкой "чернил") в контексте современности.

"Завтра будут лишь ножки торчать..." Где? Да конечно же, где-нибудь на Гороховой, на дворе ЧК.

Но БГ следит за собою всегда (думаю - уже в подсознании), и из вполне лирической песенки про тучи, вставшие над городом, с легкостью небывалой вымарывает последний куплет:

"Черные силы мятутся, = ветер нам дует в лицо. = За счастье народное бью-у-тся = отряды рабочих бойцов..."

А то, знаете... имидж может пострадать ненароком.

И вот так, как с этим "Чубчиком": как ни возьмешь новый диск БГ -обязательно найдешь задушевную песенку, задушевно же исполненную и душу радующую. "Зачем?" в "Песках Петербурга" ("Зачем меня ты надинамил? = Неужли ты забыл о том, = как мы с тобой в помойной яме = одним делились косяком!"). Или "Из Калинина в Тверь" в "Лилит". Да везде - что-нибудь непременно найдется. Не просто даже найдется - основной корпус составит. И замысловатые, философические песенки на собственные стихи все равно поются с "русской тягой к застолью и стремлением петь песни во время оного". То есть - в кайф.

А тут еще порою подлинный кайф культурной стилизации не в одном пении: то великолепный, чище подлинного, диксиленд в "Хилом Закосе Под Любовь" (диск "Лилит"), то фантастическое (и по сути - такое точно, как пение БГ) джазовое piano-соло покойного Сергея Курёхина ("Мочалкин Блюз", диск "Аквариум", то...

Короче, обобщая и пытаясь дать всеобъемлющее, но короткое определение, пишу сакраментальное слово: ПОСТМОДЕРНИЗМ.

Ужасно типичный, самый подлинный и настоящий.

Умберто Эко, филолог, лингвист, теоретик литературы и (естественно) мыслитель, большинству известный, как автор первоосновы голливудского фильма "Имя розы", в комментариях к одноименному своему роману определял постмодернизм, как попытку обмена банальными чувствами между культурными людьми, которые всё понимают про чувств этих банальность. Поскольку огромное количество чувств и ощущений самых банальных испытывает в жизни и самый изысканный, самый подверженный рефлексии, по самые уши в культуру погруженный человек: влюбляется, горюет, болеет, ревнует, - ему приходится волей-неволей о них говорить. И он, влюбившись, говорит столь же культурной и изысканной подруге (или даже вовсе не культурной и не изысканной - ему самому по себе стыдно быть банальным): "Дорогая! Как сказал бы автор салонного романа позапрошлого века: я не могу без Вас жить...". Чувство передано. Но и невинность соблюдена.

Это - в чистом виде БГ.

"Я испытываю потребность спеть "Черного ворона". Я понимаю, что культурный человек всерьез отнестись к этому не может. Но если бы мы все с вами не были такими культурными, мы, наверное, выпив стакан водки, с удовольствием попели бы это и послушали..."

И как нельзя более убедительно доказывает мой на БГ взгляд столкновение с диском, где концепции - сверх головы, а задушевного пения нету вовсе. С диском под парадоксальным как раз названием "Задушевные песни (БГ проговаривается совершенно по Фрейду!). Квартет Анны Карениной".

Какая, прости Господи, тоска и скука! Как непоправимо, безвариантно невозможно получить удовольствие от концепта, если он не подкреплен талантом и душою. Все эти выёживания, более всего похожие на импровизированное развлечение поддавшей компании музыкантов (и, кажется, ими и являющиеся), как мне казалось, и самих развлекающихся развлечь могли бы разве что минут на пять.

Как бы оправдывая для самого себя очевидную бессмысленность содержимого диска, БГ сочиняет эдакую стёб-аннотацию: "Все началось в середине семидесятых годов, когда в маленьком зауральском городке Верхнезачатьевске группа студентов основала Сибирский Монархический Союз. Сложная смесь идей Крлоса Кастанеды, снадобий местных шаманов и монархизма вкупе с несомненной одаренностью их идейного лидера Зуя Могилы..." - и так далее еще абзацев на шесть. Сочиняет в том же стиле и названия для пьес (подобные, сопряженные с той или иной вполне "задушевной" песнью, способны и сами одушевиться - сопряженные же с пустотой, хоть "Задушевными песнями" и названной, вызывают только холодное пожатие плечами): "Капитан Воронин Встречает Гигантского Муравья", "Жизнь, Смерть И Другие Удивительные Деяния Великого Анахорета", "Восход На Острове Яблок" и далее в том же точно роде.

Гребенщиковский стёб сегодня не способен уже ни взволновать меня, ни "научить строить и жить" (хотя я ничего не имею против того аппетита, с которым мой восьмилетний Савва осваивает сей изысканный стиль) - он уже стал общепринятым и в этом смысле классическим, мы уже, что называется, "проехали", - посему он особенно не добавляет, хоть нисколько и не убавляет удовольствия, когда фундаментом лежит пение БГ. В связи с чем готов покупать диск за диском его вокализов: в общем, друг от друга отличающихся мало, но принципиальная новизна - не есть обязательная составляющая для получения удовольствия. Вспомните, сколь невелик набор действий любви - а как многим людям в течение невообразимого времени доставлял он, доставляет и впредь будет доставлять самое подлинное удовольствие.

"Как трудно на свете этом одной только песней жить..." - спел БГ на диске "Песни Александра Вертинского".

Как раз это у него получается лучше всего!

P.S. У нас дома живут два маленьких попугая, которые очень живо реагируют на музыку. На разную - по разному. Гребенщиков, когда поет, тоже очень им нравится.



Copyright 1998 текст от Евгения Козловского

Другие этюды Евгения Козловского

отправить свои комментарии, пожелания, предложения и т.д.

Обзоры этого автора
"НОЛЬ" и Федор Чистяков
Компакты в Интернете
Errol Garner, Telonius Monk
Александр Розенбаум "Июльская жара"
Чиж & Co "Новый Иерусалим"
Аквариум "Кунсткамера", БГ "Прибежище"
Егор и опизденевшие "Сто лет одиночества"
Леонид Агутин "Летний дождь"
Бахыт компот "Страшнее бабы зверя нет"
Эдуард Успенский "Трое из Простоквашино"
Б. Гребенщиков - А. П. Зубарев. "Рапсодия для воды"
Александр Лаэртский. "Вымя"
BLUENITE и другие коллекции джаза
Ногу свело. "Счастлива, потому что беременна: синий альбом"; Сексуальные меньшинства. "Некрофилия"
Иосиф Кобзон, 16 компакт-дисков
Натали "Ветер с моря"
Жанна Агузарова
Антон Батагов играет "Искусство фуги" Баха
Юз Алешковский - "Окурочек"
Кислый уксус халявы: о дисках ООО "САНТЪ"
Афанасьев. "Заветные сказки"
Давид Ойстрах, Эмиль Гилельс и Максим Венгеров
Вероника Долина - "Невинград", "Любая любовь"
БГ - концерт 8 марта
"Руслан и Людмила" Глинки и "Мертвые Души" Щедрина в исполнении Большого театра
"Чиж & Co" - 5 компакт-дисков + 1 дополнительный
"Лука Мудищев"
Блестящие, "Просто мечты"
Аквариум Снежный лев
Пищиков, Гайворонский, Волков
Владимир Чекасин "Болеро-2" ...
БГ "Чубчик", "Лилит", "Песни Александра Вертинского", "Задушевные песни"
"Полонез, Чиж и Co"
"Из переписки с читателем"
В.Ерофеев Москва-Петушки
Иосиф Бродский
Микаэл Таривердиев
Alexey Kozlov. The Mountains of Kimeria
Алексей Козлов "Горы Киммерии"
Before to begin



[Первая страница]
[Обзоры]
[Рок энциклопедия]
[Музей]

Music Phone Banner